время  антишахской  демон-страции   в  Брелине   студента   Бенно  Онезорга.

Студенческое   движение   получило   импульсы    и    от   движения   хиппи,

распространенного по ту сто-рону  Атлантики, и от Парижской весны 1968 г. --

майские беспорядки.

     Я как  очевидец  имел  отношения со  студентами с  1970 по 1971  гг.  в

Штутгартском университете,  с  1972  по 1974  гг.-- в  наиболее революционно

настроенном Свободном Берлинском университете,  и с 1974 -- во Франкфурте. Я

очень  хорошо помню время демонстраций,  занятий  ректоратов, "перманентных"

дискуссий,  общественных  протестов, сидя-чих,  стоячих забастовок в  вузах.

Вскоре  SDS   и   АРО   сменили   кадровые   коммунистические   группировки:

Коммунистический Союз Западной Германии (KBW), марксисты-ленинисты  и другие

коммунистические  группировки. Непосредственно  работая на  месте событий, я

мог наблю-дать ситуацию и  имел возможность  на личном  опыте почувствовать,

что  это  такое,  когда воинствующие марксистские  группировки  бойкоти-руют

лекции.

     Отчасти  я должен признать правоту протестовавших студентов, по-скольку

лекционные   залы  в  университетах  крупных   городов  были  дей-ствительно

переполнены. Некоторые университетские структуры зако-стенели и не  отвечали

требованиям реальности. Руководство учебных заведений в  большинстве случаев

было  чрезвычайно консервативно  и упрямо  сохраняло старые,  из поколения в

поколение передающиеся  принципы, поддержанные субординацией. Оно  оказалось

не  в  состоя-нии  занять  достаточно  независимую  позицию  в  отношении  к

протестую-щим студентам.

     Следствием этого явился всеобщий  протест со  стороны студентов и общее

разочарование в авторитетах ("Не доверять никому старше три-дцати!" -- "Trau

keinero ueber dreissig!"). Студенты видели, что их не воспринимают всерьез и

чувствовали себя  в большой степени  не  поня-тыми в  своем желании улучшить

мир, а часто и оскорбленными, и недо-оцененными. В целях противодействия они

объединились в группы и  преследовали цель эмансипации, т.е. освобождения от

цепей унаследо-ванных отношений.  Их требования включали  в  себя  получение

само-управления   с  соотношением   по   меньшей  мере   трети  студентов  к

препо-давателям. Путем  к достижению этой цели  стало  активное и  пассивное

сопротивление. Текущие  требования  и  решительные  резолюции  сме-няли друг

друга  одно   за  другим.  В  конце  концов   последовало  целе-направленное

использование силы.

     Это было похоже  на  настоящую гражданскую революцию, на  спра-ведливое

сопротивление  несправедливым  отношениям,  на   здоровый   протест   против

"больных" университетов  с  их "  патогенным", т. е. болезнетворным климатом

(Mahler  E.,  1969). И  вместе  с  тем  это  были  сознательно проводимые  и

рационально управляемые мероприятия.

     Не играли ли, однако, в них определенной роли бессознательные процессы?

Мне с самого начала бросалось в глаза, что учащиеся того времени чувствовали

себя  сильными  лишь  в  группе,  смело  говорили и фанатично  стремились  к

поставленной цели -- изменению господству-ющих отношений -- лишь под защитой

других .

     Реальные обстоятельства рисовались лишь в  черных тонах. Умозри-тельные

воображаемые  новые  отношения,  наоборот,  представлялись  исключительно  в

светлых  красках.  Не  кроется ли  в этом  "черно-белом"  делении раскольный

экстремизм  весьма сложных, более многокрасоч-ных отношений?  Такие  расколы

часто наблюдаются  в  группах,  идеали-зирующих себя и  проклинающих других.

Разве  у группы не присутст-вует бессознательное  стремление  компенсировать

собственное  чувство неполноценности  или недооценки желанием принадлежать к