полезными  для  понимания  нормальной психи-ческой деятельности  и ее легких

расстройств, а  также  тезисов  Фрейда  о сексуальности  и  агрессивности. В

последнее время в работах Керн-берга  наметилась  дальнейшая дифференциация,

позволяющая, напри-мер, деструктивную агрессию в любви извращенных личностей

отличать  от  некоторой  доли  агрессивности   в  любви  нормальных   людей.

Ответв-ление   на  ветви  теории   отношений  Кернберга  --  выводы  Джеймса

Мастерсона о психотерапии  пограничных  больных (M asterson, 1980),  тези-сы

Ваника   Д.  Волкана  о  психоанализе  ранней  теории  отношений   (1975)  и

клинический  обзор  пограничного синдрома Кристы Роде-Дахсер (Rohde-Dachser,

1979), который особенно полезен в повседневном лече-нии таких больных.

      6.7. Гейнц Когут:

     психология самости

     Не должна быть  забыта и еще  одна бурно  развившаяся в 70-е годы ветвь

нашего дерева, а именно, предложенная Гейнцем Когутом "пси-хология самости".

Как   и  все  вышеназванные   продолжатели   Фрейда,   Когут  был   вынужден

эмигрировать;  больше всего  его  интересовало  связанное с бессознательными

психическими процессами  чувство  само-оценки,  а  также идеал,  который  мы

формируем  самостоятельно,  с   по-мощью  родителей  и   окружающего   мира.

Самолюбие, которое  назы-вают  "нарциссическим", глубоко поражает  Я: все мы

так  или  иначе   его  знали,  независимо  оттого,  с  какими  препятствиями

столкнулись  в  про-цессе  дальнейшего  развития.  Нарциссическое  самолюбие

играет по Когуту настолько важную роль в нашей психической деятельности, что

Я и его судьба вполне заслуживают  особого рассмотрения. Если в первой своей

книге  (Kohut,  1971)  Когут  в   основном  занимался   вопро-сами   лечения

нарциссических пациентов,  то  в  следующей  книге (1977) он  расширил  свою

теорию до  психологии самости, обратившись  при этом к  трагическим сторонам

человеческого существования:  причине-ние  человеку ущерба, резко  меняющего

жизнь,--бесчувственными ро-дителями,  непонятливыми партнерами или жестокими

ударами судьбы (вплоть до  заключения  в  концентрационный лагерь), жертвами

кото-рых он оказался. В  теории Когута, как и в венгерской школе  от Ференци

до  Балинта,  вновь  оживает старая  теория  травмы,  восходящая  к  на-чалу

психоанализа. Следуя ей, в  пациенте видят  прежде всего жертву,  с  которой

судьба обошлась сурово.  Поэтому  необходимо создать атмо-сферу, позволяющую

ему обрести былое доверие и, заново пережив травму, преодолеть ее.

     Не  замеченные большинством  психоаналитиков  зеленые  ростки на  ветви

теории  Когута  связаны в  США с именами  Эрнеста  С.  Вольфа, Пола  и  Анны

Орнстейн и Йозефа Д. Лихтенберга,  от которых возник-ли  ответвления  в ФРГ,

ухоженные и взращенные Лоттой Келер в Мюн-хене, Кристель Шеттель в Гисене  и

Гейнцем Вальтером в Констанце (Lichtenberg, 1987; Wolff, 1988).

     В  этой связи можно назвать  и  книги Алисы Миллер,  поскольку  на  нее

оказала  сильное воздействие  не только  теория Уиннекота об "истин-ном Я" и

"ложном Я",  но и  концепция развития личности Гейнца Когу-та. Алиса  Миллер

пренебрегает  инстинктивной стороной личности в гораздо большой степени, чем

Когут,  хотя при чтении его книг может возникнуть  сходное впечатление.  Как

сообщил мне сам Когут, речь идет о мнимом противоречии: в первую очередь его

интересовало  развитие  Я, но он не забывал и теорию инстинктов, особенности

когда сам пациент жаловался на свои побуждения.

     6.8. Альфред  Лоренцер и Клаус Хорн: психоанализ как материалистическая

теория социализации и критическая теория субъектов