у каждого. Они всегда стре-мятся к обеспеченности, ничего при этом не делая.

Они не способны пе-реносить конфликты, выносить волнение, обходить кризисы и

решать  неизбежные любовные конфликты.  Предпочитают стремиться  "обратно  в

рай", как совместно охарактеризовали их Кремериус, Моргенгальтер. Ротшильд и

другие участники Цюрихского психоаналитического семи-нара (1983).

     На   этом   семинаре,  кстати,  делались  попытки   представить   новую

нарцистическую  теорию  психоанализа как идеологию. Высказывались  опасения,

что в связи с идеей о  новом социализационном типе многие молодые люди будут

безосновательно опорочены; звучали упреки и  в  адрес Когута. в частности, в

том. что  он  антиисторичен и сам является невротиком.  Я  считаю, что такая

деструктивная критика бьет далеко мимо цели  и не могу к ней присоединиться.

Личное  знакомство с Когутом позволило  мне убедиться  в том.  как заботливо

стремится  он  понять  анализируемых  им  людей,  как  постоянно  критически

проверяет  свои собственные мысли  и  действия,  несмотря  на его всегдашнее

убеждение. что  благодаря своему пониманию  нарцистических  расстройств,  он

нашел новый подход к недоступным до этого психическим нарушениям  и к людям,

ими страдающим.

     Резкое  неприятие  Когута и его  учения  отдельными  психоанали-тиками,

возможно,  объясняется еще  и тем. что Когут затрагивает  лич-ные недостатки

психотерапевтов  и  аналитиков,  дефекты, состоящие  в том.  что  невозможно

сколь-нибудь  глубоко  и точно понять пациентов  при  отсутствия эмпатии,  а

значит, невозможно и достаточно успешное их лечение. Для меня вклады  Когута

в  развитие  психоанализа  очень  важны. Его разработки помогают  мне  лучше

понять  моих пациентов,  проявлять  с ними больше терпения  особенно  тогда,

когда речь идет о замене их ущербного чувства самооценки на здоровое чувство

само-принятия.

     В заключение приведу еще один пример нарцистического невроза:

     40-летний   архитектор   испытывал    трудности    относительно   своей

соб-ственной  идентичности (лишь в  позднем детстве  он узнал,  что человек,

которого он воспринимал  как отца, вовсе не его отец, настоящий  же отец  --

это  "дядя").  Став взрослым  и  сойдясь с женщиной,  обращавшейся с ним как

мать, этот человек  почувствовал сильную неуверенность в  себе. Его сомнения

выражались в замедленном  мышлении, в мучительных раздумьях о простых вещах,

он  чувствовал  себя неуверенно  в  обществе, подозревал у себя "  нарушение

сердечного ритма", не отвечал элементарным требова-ниям обыденной жизни. Его

симптомы объяснились отсутствием  взрослого участия в детстве,  непониманием

взрослых и многочисленными душевными травмами.

     В процессе психоанализа  было интересно наблюдать, как  личные мыс-ли и

действия,   чувства  и  переживания  находятся   в   центре  внимания  обоих

участников.  При  этом   пациент  мог  наверстать  упущенное   в  детстве  и

приоб-рести опыт  того, как другие  люди интересуются  им,  интересуются его

мыс-лями  и  действиями,  чувствами  и  телесными  ощущениями. Он работал  с

большой отдачей и старался дополнить  анализ, заключавшийся  по суще-ству  в

обычном  разговоре, возможностями  собственного развития: учитель-ница  йоги

способствовала  его новому самопознанию, учитель по лыжам -- новому владению

телом, мастер  по плаванию  научил его плавать, чего он  не умел в детстве и

чего очень боялся. Большое значение имел и фактор "выговаривания": в течении

многих  часов  нужно  было  слушать  его  рассказы о  своих  новых опытах  и

физических  переживаниях, сочувствовать ему,  находить слова  для  общения и

вызывать  у него такое  чувство,  которое по-могло бы ему  наверстать  нечто

жизненно  важное. В  дальнейшем, стабили-зировав  свой здоровый  нарциссизм,

этот пациент стал развиваться совер-шенно неожиданным  образом. Он не только