диссертации и всей этой дребеденью. Меня это как-то связывает.

Я : То, что я вижу сейчас, отличается от того, что было в начале, привычность ты рассматриваешь как вопрос иде­ала, она у тебя отделена от удовлетворения личных нужд твоих друзей.

Лен : Главное, что держит меня,— это друзья.

Я : Значит, можно заняться каждым из аспектов по отдельности.

Лен : Первый — это организованность — не думаю, что так уж мне досаждает. Я могу... откровенно говоря, я на­столько уже вне этого, что даже готов пропустить мимо ушей, если мне вдруг заявят: «Ты, мол, учился на наши деньги». Мне на это наплевать. А теперь другой аспект, мои друзья. Это меня действительно беспокоит. Как быть с дру­гом.

14 Группа смеется из-за амбивалентности пациента   у него всегда есть «с другой стороны», другая точка зрения, внутреннее сомнение

15  Когда   я   предлагаю   ему   здесь   прямое   высказывание,   во   мне   говорит психоаналитик   Я вижу, как он проецирует свою необходимость зависимо­сти, когда чувствует, что он сам кому-то нужен, что он скорее проецирует, чем осознает это, даже когда он говорит от лица своего друга, то старается не столько быть с ним в контакте, сколько в отношении опеки

Я : А ты скажи ему, как это тебя беспокоит.

Лен : Другу?.. Старик, я действительно какой-то за­гнанный. Но ты должен меня понять, особенно после лета, из-за той свободы, и как это все со мной было, и что един­ственное, что меня сейчас удерживает, это проклятое ре­шение...

Я : Как звучит твой голос?

Лен : Извиняющимся?

Я : Скажи теперь то же самое, только как сукин сын. Никаких извинений.

Лен : Это трудно. Друзьям? М м м м. (Мягко). Старик, яив самом деле не... После лета мне стало ясно. Мне, это... меня немного затянула наша дружба, и это единственное, что меня сейчас держит.

Я : Ну, это почти то же самое *16. (Смешки).

Лен : Да, затянуло, и я это... мне это нравится, мне с этим хорошо... Бывает боль. Часть ее — мое одиночество. Придется искать новых друзей. В этом чертово ощущение обязанности внутри меня, которое мне не нужно, в этом есть что-то, что даже если мне скажут: «Хорошо. Ты не обязан посвящать нам свою жизнь,» — они будут разочаро­ваны во мне. В этом моя вина, а не их *17. Это сидит во мне. Поэтому я чувствую себя связанным...

Я : И так далее. Хочу, чтобы ты сделал еще одно сейчас, просто повторяй: «Хороший мальчик, хороший» и еще что-нибудь такое же, чтобы поделиться с нами тем, что ты чувствуешь, что тебе приходит в голову *18.

Лен : Вы имеете в виду хорошего мальчика, как он себя чувствует сейчас?

Я : Только повторяй: «хороший мальчик, хороший мальчик, хороший мальчик».

16  Комбинация поддержки и иронии.

17  Вижу некоторый  прогресс  в том,  как он  перешел от того,  что  они его затянули своими нуждами, к тому, что это я затянут ими, т.е. его судьба теперь в его руках

18  Теперь я уже не помню свою мотивацию, но он уже обыграл роль хорошего мальчика. Указание все равно остается ценным, поскольку служит даль­нейшей разработке необходимости одобрения и зависимости, т.е. освобождает его от идентификации с его «внутренним врагом».

Лен : Хороший мальчик. Ты хороший мальчик. У тебя все хорошо. Ты хороший мальчик. В голову приходят обра­зы: «Хороший мальчик, но мне так и не удалось с тобой познакомиться».

Я : Хороший мальчик.

Лен : Хороший мальчик. Ты хороший. Знаешь, ты хоро­ший мальчик (посмеивается). Я себе представил, как рас­хаживаю перед людьми, и каждый мне говорит: «Хороший мальчик. Хороший мальчик». А меня так и подмывает ска­зать себе: «А вот и нет». (Смех).

Я : Еще попробуй. Хороший мальчик.

Лен : Ты хороший мальчик. Ты хороший мальчик. Ох, и хороший же ты мальчик. Хороший. Хороший. Ты хоро­ший мальчик. Хороший. (Как будто он собаку ласкает). Хороший. Хороший мальчик.

Я : У тебя выражение изменилось.

Лен : Отвращение. Так пусто, так омерзительно быть хорошим мальчиком.

Я : Ну, хорошо. Здесь и остановимся.

КОНЕЦ СЕАНСА

Глава одиннадцатая