приглашением к завершенности к «близо­сти» в отношениях, обогатить Гештальт-синтез посредством синтеза органичного и системного, Дионисийского и Аполлоновского, спонтанности и преднамеренно­сти. В конце концов, именно интеграция спонтанности и преднамеренности была одним из интересующих Фритца вопросов в последние годы жизни, концептуализация кото­рого столь оригинальным и значительным вкладом. Спон­танность плюс преднамеренность равняется интеллектуальная естественность — путь Гештальта.

Я говорил с вами об интеграции как о выходе из тупика «обвинитель-обвиняемый», о Гештальте и медитации, Гештальте и вожделении, о месте «быть собой» в Гештальт-терапии, о заполнении пустот в теории Гештальта концеп­циями независимости и любви, о том, чему может Гештальт научиться у поп-психологии, и теперь вижу, что мне не придется читать главу по главенству отношения и передаче переживания. У меня она с собой для пущей безопасности, чтобы уж точно быть уверенным, что времени не останется. Никак не могу побороть свой страх, что за секунду выпало все, что должен был сказать за пять минут.

Однако кое—что я все же добавлю: ваше внимание я заострил на отношении Гештальта записывать буквально все. При просматривании всегда можно заметить, что упу­щено, к чему стоило бы вернуться. Во времена становления Гештальта (или скорее раннего Гештальтного клана) нуж­но было приговаривать: «Вот он я, я самый лучший». Те­перь, когда все отлажено, эту игру можно опустить. Я, например, считаю, что в терапевтическом процессе замет­ное место принадлежит анализу характера, поскольку это помогает взглянуть на себя изнутри, понять себя, свою жизнь и структуру своего характера, а не только проводить эксперименты по отношениям и заниматься экспрессивной техникой Гештальта. Я также считаю, что следует отдать должное более утонченной работе над собой, что дополнит происходящее на сеансе. Думаю, что необходимо много за­ниматься и дома, такая работа должна занимать все время.

Это подводит меня к заключительной части моего вы­ступления — к месту Гештальта в процессе психодуховно­го руководства. Мне нравится такое выражение: «психодуховное руководство», поскольку не думаю, что можно психологический процесс отделить от духовного*

В моей работе я вижу Гештальт как мозаику. «Холисти­ческую» мозаику. Мозаику работы над собой, над чувства­ми (с Гештальтом, как основным средством), духовной работы (в основном через медитацию) и интеллектуальной подпитки. А такие вопросы, как понимание смысла жизни или связи жизни с космосом, являются очень важными и не должны называться «дерьмом собачьим». Я люблю читать рассказы Суфи людям, с которыми работаю, потому что насколько буддисты мастерд в молчании, настолько же су­фисты являются мастерами слова.

Думаю, что наговорил достаточно.

Глава третья

Дик Прайс: Памятное Крещение *1

Моей немедленной реакцией на приглашение Джо Вайсонга написать статью, посвященную годовщине выпуска «Гештальт-журнала», было записать последний сеанс. Я получил запись, добавил кое-какие примечания. Однако вскорости после этого я просматривал свои материалы для включения их в будущую книгу и нашел то, что показалось более подходящим: запись более раннего сеанса, однако более своевременного ментальному горизонту гештальтного сообщества.

Я полагаю, большинство читателей журнала знает Дика Прайса. Если Майкл Мерфи был мозгом и карманом Эзалена, Фритц — его добрым гением, то Дик, директор эзаленской программы с самого начала до недавнего времени, являлся его мужеством, силой воли.

Именно благодаря чутью Дика Прайса мы гордимся те­перь расцветом деятельности Фритца, его работами, став­шими всеобщим достоянием, благодаря ему Фритц принял решение осесть в Эзалене после переезда на Западное По­бережье.

Думаю, что те, кто знал Дика, великого поборника от­крытости, разделят мои чувства, вновь встретившись с ним на страницах «Гештальт-журнала» в десятую годовщину выхода журнала в свет.

1 «Гештальт-журнал», весна 1987 г. (Перепечатано с разрешения).

Описываемый сеанс имел место в мае или июне 1971 года сразу же после моего возвращения из Арики, Чили, где я пережил такое, что повлияло на мою деятельность в Геш-тальте и на всю мою жизнь, на чем я здесь не буду останав­ливаться. Я не стал бы характеризовать здесь свою работу как нечто совершенно новое, однако мне достаточно инту­иции попросить Дика, погруженного в восприятие воды и детства, выкристаллизовать свои переживания, «приведя своего ребенка к фонтану».3десь речь идет об образе, при­водившемся на сеансе ранее. Запись, к сожалению, лишь фрагмент, я не буду комментировать, она начинается так: